В тишине стук часов, грянул набатом.
Ночная луна идёт по канатам.
В углу кресло. Свеча нам покажет.
Женщина что-то со скрежетом вяжет.
Её старые руки с морщинистой кожей,
На сплошную рваную рану похожей.
Из нити стольной, узор выплетает.
И снова, метал, плоть ладоней кромсает.
Порой, замерев, мать вспоминает.
Как вновь она сына на руках своих качает.
Как грудью кормила, и драться учила.
Надо же.......она уже почти это забыла.
ПР: С пораненных ладоней кровь падает в слёзы.
В багровой луже на полу плавают грёзы.
Твоя последняя надежда, мать, в бездне пропала.
И поэтому ты вяжешь рубаху, ему из метала.
Бог ли он, что бы чужие души судить?
И не ему решать, кому жить, кому не жить.
Как ты посмел, белую смерть продавать.
И я отреклась от тебя, твоя седая мать.
Порой она бросалась, крича и рыдая.
И билась о стенку, его проклиная.
И лишь стихнет стон, она пересилит опять.
Сядет на место и продолжит вязать.
ПР:
Каждым витком ниточки стали.
Душу сына её как ткань, распускали.
Она тянула жизнь из него, меж метала вплетая,
Потихоньку, не спеша, его убивая.
Закончив работу, она вышла из стен.
Наконец-то покинув свой осмысленный плен.
На взгляды вокруг, она звонко смеясь,
Швырнула в гроб к сыну, рубаху и грязь.
ПР: С пораненных ладоней кровь падает в слёзы.
В багровой луже на полу больше не плавают грёзы.
Твоя надежда мать, в бездне пропала.
Ты сплела ему смертельную ткань, из метала.